В июле 2022 года режиссер Кирилл Серебренников, прощаясь со своим детищем, «Гоголь-центром», говорил: «В России, как вы знаете, жить надо долго. Будем жить долго и увидим, как, надеюсь, когда-нибудь закончится война и наступит прекрасная Россия будущего». В этот момент Серебренников в России уже не жил. 

Выражение «В России надо жить долго» вообще особенно любят деятели культуры: балетмейстер Борис Эйфман, актриса Людмила Максакова, музыкант Михаил Гантварг. Но не только они его употребляют. Политологи и оппозиционные политики тоже регулярно говорят, что главная надежда на перемены в России — это пережить правящий режим. Не победить его — это почти все признают невозможным, — а именно пережить: просуществовать дольше, чем он; дождаться, пока он сам собой закончится.

Этот текст впервые опубликован 6 июля 2024 года в имейл-рассылке «Сигнал». Сейчас «Сигнал» на длительных каникулах, он вернется в 2025 году в обновленном формате.

Фразу «в России надо жить долго» не придумал, но сделал крылатой Корней Чуковский. 

Отчасти это был автобиографический комментарий. К своим восьмидесяти годам (начало 1960-х) Чуковский успел побыть важной фигурой Серебряного века, «неблагонадежным» советским писателем, крупным литературоведом и переводчиком — и наконец дожил до статуса признанного (в том числе официально) классика.

Но не только автобиографический. Однажды в те же 1960-е у Чуковского спросили, восстановят ли когда-нибудь усадьбу его друга Александра Блока, сожженную в Гражданскую войну. Он ответил: «В России надо жить долго» — в том смысле, что восстановят, конечно, надо только дождаться. Усадьбу восстановили в 2000-е.

Эта фраза стала выражением специфического интеллигентского стоицизма. Главный этический постулат этой древней философской системы гласит: «Сосредоточься на том, что можешь изменить, и смиряйся с тем, что изменить не можешь». 

Советская диссидентствующая интеллигенция признала советскую власть «тем, что невозможно изменить», и сосредоточилась на том, чтобы выжить при ней и сохранить то, что ей было ценно: свое сообщество, чувство собственного достоинства, независимость мышления. 

Публицист Григорий Ревзин вспоминал наставление ученого Юрия Лотмана, иконы интеллигентского стоицизма и ветерана Великой Отечественной: «Надо жить, как на войне: перебежками, от окопа к окопу, от кочки к кочке, от дерева к дереву, никаких планов на жизнь в целом». 

«Сохранить себя» можно здесь и сейчас, а будущее слишком зависит от случайностей и капризов власти. Его следует ждать и с достоинством встречать. А пытаться самому его строить — суета и самообман. Мир — и в особенности Россия — очень изменчив, и если «сохранять себя» достаточно долго, есть шанс дожить до того, что все как-то само собой устроится. 

Эту жизненную стратегию стоических интеллигентов эпохи застоя Ревзин рекомендовал своим читателям в июле 2022 года. 

Разве жить долго — плохо?

Конечно, нет. 

Ситуация в России серьезно меняется каждые 20–30 лет. Всегда есть смысл подождать и увидеть, чем «это» закончится. «Это», конечно, всегда разное.

Представьте себе человека, который родился в период с 1965 по 1970 год. Ему или ей сейчас под 60. Если это мужчина, ему — согласно статистике — осталось жить лет 10–12. Если женщина — 15–17.

Его или ее детство пришлось на застой, юность — на перестройку, молодость — на девяностые (добавьте любой устраивающий вас эпитет). Наконец, треть жизни, а то и больше, он или она живет при путинизме. Причем в эту треть вместилось несколько глобальных потрясений: 11 сентября и война с терроризмом, мировой финансовый кризис, пандемия коронавируса, вторжение России в Украину — и это не говоря о пертурбациях внутри России.

Получается интересная штука. Если в молодости человек хотел, чтобы советская власть закончилась, то ему довелось увидеть и распад СССР, и падение Берлинской стены, и вывод войск из Афганистана. Но прошло еще десять лет — и он вновь услышал знакомый гимн. В 40-45 он увидел Болотную, аннексию Крыма и возрождение одного за другим символов советской эпохи.

Если ты дожил до конца чего бы то ни было — возможно, доживешь и до его возвращения.

Это означает, помимо всего прочего, что, каких бы взглядов ты ни придерживался, какие бы ценности ни исповедовал, нет никакого смысла их пересматривать. Пока ты будешь приспосабливать свое мировоззрение к окружающей реальности, она опять изменится — и ты никогда не будешь с нею «совпадать». 

А как же тогда жить?

Долго, конечно, тоже.

Можно придумать много подобных формул, увязывающих оценку политической ситуации в России с индивидуальной жизненной стратегией. Например, «В России надо жить тихо» — всеми силами избегать внимания к себе государства, потому что оно а) бездушно и б) неисправимо. Или «В России надо жить бедно». Или «весело» — не тратя себя на бессмысленные попытки исправить общее положение дел. Или «спокойно». Или еще как-нибудь.

Это все вариации одного и того же мировоззрения — фаталистического и, в сущности, трагического. 

Государство, общество, экономика — это стихии, с которыми невозможно ни о чем договориться, а спорить — себе дороже. Политика, история и даже биография — это не то, что ты сам делаешь, а то, что с тобой происходит. Надежда на лучшее есть, но она никоим образом не связана с твоими индивидуальными усилиями. И в том, что случается в стране и мире, нет твоей ответственности — она ограничивается тем, как ты на это реагируешь. 

Политическое поведение, которое следует из такого мировоззрения, — апатия и абсентеизм, то есть сознательное уклонение от участия в политической жизни. Про это «Сигнал» писал много: «Я вне политики», «Внутренняя эмиграция», «Ждуны».

Представьте себе теперь человека, который родился между 1985 и 1990 годом — сына или дочь того или той, кого мы представляли в предыдущей главе. Когда-то в начале 2010-х он или она встает перед выбором: брать ли ипотеку? Недавний финансовый кризис вроде бы преодолен, льготные программы действуют.

Но можно ли быть уверенным, что все так и останется? Даже если прямо сейчас ничто не предвещает катастрофы, трагическое мировоззрение подсказывает: что-нибудь непременно случится. И один человек решает: черт с ним, жизнь одна, прорвемся — и берет ипотеку на 30 лет. А другой решает: нет, я не доверяю этому миру и не готов полагаться на то, что он останется таким же, как сейчас, — и продолжает снимать квартиру. «Ипотечник» считает это решение нерациональным и попросту глупым.

Проходит год-другой — аннексия Крыма, санкции, заморозка пенсий. А потом наступает 2022 год. У «арендатора» снова выбор: оставаться или бросать все и уезжать. У «ипотечника» такой выбор, в принципе, тоже есть, но он гораздо-гораздо тяжелее. Ну и кто принял нерациональное решение в начале 2010-х?

Но если жить долго, все обязательно опять поменяется, и рациональность — которой, конечно, в момент решения не было — снова будет задним числом пересмотрена. 

Получается, что бы ты ни делал, тебе всегда надо до чего-то дожить, ты все время чего-то ждешь — либо что все наконец устроится, либо что все рухнет. И ни то, ни другое — не навсегда. 

Единственное, до чего так не доживешь, — осознание себя хозяином собственной жизни.

Неожиданное открытие, которое мы сделали, пока готовили это письмо

Выражение «В России надо жить долго», прежде чем его популяризовал Чуковский, ходило в писательской среде.

В «Записях и выписках» Михаила Гаспарова, вышедших на рубеже девяностых и нулевых, есть такая заметка: «„Секрет истины: кто дольше живет, кто кого перемемуарит“ (В[арлам] Шаламов). Это он пересказывает Ф[едора] Сологуба, который говорил: поэт в России должен жить долго, чтобы пережить всех мемуаристов (Сологуб умер в 1927 году в возрасте 64 лет. — Прим. „Сигнала“). Иногда кажется, что именно ради этого долго жила Ахматова».