Мирные жители в Херсоне регулярно погибают от ударов российских дронов. Как часто такие атаки совершаются преднамеренно? Интервью исследователя Human Rights Watch Белкис Вилле
Согласно июньскому отчету организации Human Rights Watch (HRW), российские силы регулярно и часто намеренно используют дроны против мирных жителей Херсона. По оценкам правозащитников, в 2024 году «преднамеренные или безответственные атаки» привели к гибели десятков и ранению сотен гражданских. В то же время в другом недавнем отчете, подготовленном Управлением верховного комиссара ООН по правам человека, отмечается, что за последний год беспилотники стали одной из главных угроз для жизни гражданского населения Украины. Причем 62% таких атак за все время полномасштабной войны пришлись на территорию Херсонской области.
О том, как дроны изменили жизнь в Херсоне и почему эти атаки считаются военным преступлением, редакция англоязычной «Медузы» поговорила с экспертом HRW Белкис Вилле. Публикуем перевод их разговора.
— Какой методологией пользуется Human Rights Watch при расследовании атак дронов?
— У нас одинаковая методология для всех типов атак. Мы всегда хотим, чтобы наши выводы основывались на прямых показаниях жертв и свидетелей. Это самое главное. Другой важный аспект — возможность для нас самих попасть в зону, которая подвергается атакам, поскольку это позволяет лучше разобраться в динамике [происходящего], увидеть последствия атак и, возможно, самое основное — понять, есть ли в регионе функционирующие военные цели. Именно поэтому в ноябре [2024 года] мы отправились в Херсон, несмотря на то, что он все еще находился под обстрелами.
Для этого отчета мы использовали еще один тип доказательств — видео, которые выкладывались [онлайн], — то, что мы называем «контентом преступников». В течение последних 10 лет этот контент становится все более и более важным элементом в расследованиях военных преступлений и преступлений против человечности. Люди постоянно пользуются смартфонами и активнее выкладывают видео. Это кажется удивительным, но, судя по всему, многие военные преступники не слишком беспокоятся о возможных последствиях, когда снимают и выкладывают собственные преступления.
Конечно, мы можем использовать подобный контент, только если знаем, что он подлинный. У нас есть протокол для подтверждения этого. Когда мы находим материалы, которые кажутся относящимися к нашему расследованию, мои коллеги из команды расследований по открытым источникам пытаются их верифицировать. Только после того, как им удается это сделать, я отношу эти материалы к доказательной базе по обстрелам.
Сделав все необходимое, мы группируем наши находки и пишем преступнику, чье имя собираемся обнародовать, и другим людям, у которых может быть актуальная информация. В этом деле мы также общались с херсонскими властями — полицией, местной администрацией и так далее, — которые ведут свою собственную статистику.
Цель этого отчета состояла не просто в том, чтобы проанализировать одну или две отдельные атаки, а в том, чтобы изучить все атаки [в Херсоне и окрестностях] за последние полгода. Только так можно увидеть, есть ли у атак какая-то логика. Именно это нам и удалось подтвердить с помощью полученных данных.
— Что именно ваше шестимесячное расследование показало об атаках российских дронов в Херсоне? Насколько тяжелые последствия они имели для гражданских?
— С июня по декабрь прошлого года мы увидели повсеместный рост количества атак с использованием беспилотников. Конечно, Херсон подвергается налетам с ноября 2022 года, когда российские силы покинули город, — в самих этих атаках нет ничего нового. Новым [в рассматриваемые шесть месяцев] было то, что эти атаки преимущественно осуществлялись с помощью дронов.
Мы подробно проанализировали 45 атак, о которых у нас было достаточно информации, и пришли к выводу, что их цели — это именно мирные жители и гражданские объекты.
Цель российских атак в том, чтобы нарушить все аспекты жизни гражданских в двух конкретных районах Херсона вдоль берега Днепра (речь идет о Днепровском районе и поселке Антоновка, — прим. «Медузы»). Своими действиями они не только терроризировали мирное население, но и вынуждали местных покинуть два этих района.
Мы видели, что в ходе атак уничтожалось все, что необходимо для нормальной мирной жизни: магазины, фургоны для доставки, больницы, машины скорой помощи и пожарные машины, группы экстренного реагирования, электрогенераторы. Автомобилисты, велосипедисты, пешеходы — [под угрозой оказывался] каждый.
— В отчете говорится, что российские силы, судя по всему, выполняют атаки с помощью дронов против мирного населения и гражданских объектов «намеренно или безответственно». Как мы можем понять разницу между преднамеренной и безответственной атакой?
— В данном случае, когда мы говорим именно о беспилотниках, преднамеренность означает, что оператор дрона видит мирного жителя, идентифицирует его как такового и, зная, что это гражданский, решает все равно его атаковать.
Безрассудность — это когда они видят кого-то, кто кажется им военным, но не предпринимают никаких действий, чтобы подтвердить, что это военный, и не следуют своим обязательствам в соответствии с нормами международного гуманитарного права. Эти нормы диктуют, что любого человека следует считать гражданским лицом, пока нет подтверждений обратного.
— Вы можете привести конкретный пример преднамеренной атаки?
— Дело Анастасии [Павленко], с которого мы начинаем краткое изложение нашего отчета. Женщина ехала на велосипеде. Оператору БПЛА явно было видно, что она в штатском, что при ней нет оружия и что она просто медленно едет вдоль дороги. Мы увидели, что дрон идентифицировал ее, следовал за ней несколько сотен метров и только после этого сбросил боеприпасы. Женщина получила серьезные повреждения, но, к счастью, выжила и смогла укрыться под мостом. Думаю, это одна из причин, почему она осталась в живых.
Этот хороший пример еще и того, какие последствия имеют подобные атаки, поскольку [Анастасия] покинула Херсон и больше туда не возвращалась. Это явно показывает, что под влиянием подобных атак люди уезжают. Некоторые наши собеседники рассказывали: «В июне [2024 года] в моем районе жило несколько тысяч человек, а сейчас осталось меньше сотни».
— Ваш отчет подтверждает, что Россия использует для этих атак коммерческие дроны. Как такие беспилотники превращают в оружие?
— В этом нет ничего сложного. Все, что им нужно, — это создать механизм, позволяющий нести и сбрасывать груз. Иногда для этого используют 3D-принтеры, в других случаях — запчасти, которые можно приобрести в хозяйственном магазине.
Насколько мы можем судить, эти преобразования носят очень локальный характер. Российская армия не закупает и не преобразует БПЛА в промышленных масштабах и не распределяет их по разным подразделениям. Вместо этого сторонники или спонсоры [российской армии] передают небольшое количество дронов напрямую подразделениям, которые затем модифицируют их.
— Вы отследили эти дроны до двух китайских производителей и российской «волонтерской организации». Как они отреагировали, когда вы сообщили им о своих находках?
— Нам так и не ответили из российской организации, но китайские компании направили достаточно подробные ответы. Они предоставили длинный список действий, предпринятых ими, чтобы убедиться, что их условия пользования будут соблюдаться и что дроны не будут применяться в боевых операциях. Среди прочего они упомянули геозонирование, приостановку продаж в Украине и России и проверку покупателей.
Я бы сказала, что, несмотря на этот список, мы так и не увидели, чтобы количество этих БПЛА уменьшилось, ни с одной стороны конфликта. Возникает вопрос, насколько эти меры реально на что-то влияют.
Альтернативное [объяснение] простое: компании просто мало что могут сделать, чтобы проследить, как будет использоваться их товар. Ведь купить дрон можно на Amazon, Alibaba или в магазинах электроники.
— Почему именно Херсон подвергся столь интенсивным атакам с помощью БПЛА?
— Жители, с которыми мы общались, предполагали, что у российской армии есть определенная тактика относительно Херсона — добиться переселения гражданских из прибрежных зон, чтобы либо создать более стабильную буферную зону, либо установить плацдарм для перехода через реку и возвращения города под свой контроль. Но мы не можем с уверенностью утверждать, что это так.
При этом мы очень подробно проанализировали каждое заявление Кремля об операциях в Херсоне, но не обнаружили ничего, что позволило бы догадаться о целях российской армии.
— Как именно подобные атаки нарушают международное гуманитарное право?
— Важно сказать, что мы как организация не выступаем против применения дронов в военных операциях. Когда дроны используют для высокоточных атак на военные объекты и тем самым минимизируют вред для гражданского населения, в этом нет ничего противозаконного.
Проблема возникает, когда механизмы, фактически предназначенные для высокоточных атак, намеренно используются, чтобы атаковать гражданских. Я скажу максимально четко: прицельные атаки на гражданских — это серьезное нарушение международного гуманитарного права. Те, кто их осуществляет с преступным умыслом или по недосмотру, виновны в военных преступлениях и преступлениях против человечности.
За последний год произошел резкий рост количества убитых и раненых украинцев в результате атак дронов. Причем раньше такие высокоточные атаки обходились очень дорого — для этого нужны дорогие боеприпасы, обученный персонал и место, откуда боеприпасы могут быть запущены. Поэтому воюющие стороны обычно используют высокоточные боеприпасы только для атак по самым значимым военным целям — они не могут позволить себе расходовать их на что-то меньшее.
Сейчас же происходит сдвиг, в рамках которого воюющая сторона может осуществлять высокоточные удары без крупных расходов. Из-за этого динамика конфликта меняется. Теперь многие армии и другие вооруженные группировки крайне заинтересованы в использовании дронов: они дешевы, доступны и позволяют наносить прицельные удары. Осуществлять подобные атаки очень легко.
«Медуза»