«Создавал спектакли в момент, когда начинал говорить» Памяти Бориса Юхананова — андеграундного режиссера, который превратил обычную бюджетную площадку в уникальный «Электротеатр Станиславский»

5 августа умер режиссер Борис Юхананов, ему было 67 лет. Он знал все о культурном менеджменте и создании популярных проектов (например, с ним советовались его ученики, руководители ТНТ) — однако большую часть карьеры оставался андеграундным режиссером, автором загадочных многочасовых спектаклей, созданных в уникальной технике. В 2013 году, однако, он неожиданно стал руководителем крупной московской площадки, Театра имени Станиславского, и превратил ее в центр экспериментальной режиссуры. Кооператив независимых журналистов «Берег» выпустил текст театрального критика Алексея Киселева памяти Бориса Юхананова. «Медуза» публикует его целиком.

Спектакли, которые четко разделяют зрительский опыт на до и после, — редкая вещь. У Юхананова я видел таких несколько.

Самый первый был самым опрокидывающим. 2009 год, небольшой зал в московской «Школе драматического искусства». Несколько человек в повседневной одежде сидят на стульях в ряд, в руках у всех распечатки с текстами. Походкой дирижера выходит режиссер в полухалате-полупальто, в сапогах и очках, рассказывает предысторию.

Однажды он предложил актерам провести репетицию по Торе. Репетиция документировалась (как я узнаю позже, у Юхананова документировалось все). На второй репетиции актеры разыгрывали уже не Тору, а стенограмму первой репетиции. На третьей репетиции — вторую. Кроме того, они регулярно прерывались на обсуждения и менялись ролями. На эти репетиции (или уже спектакли, трудно сказать) приглашали зрителей, и зрители тоже начинали участвовать в происходящем. «Так прошло два года, и мы продолжаем».

То, что происходило дальше, я не забуду никогда. Не было ни музыки, ни декораций, ни сценического света, ни выстроенных и отрепетированных сцен. В течение шести часов с короткими перекурами актеры спорили, читали монологи, зрители вмешивались, — и угадать, где звучит текст документации одной из прежних репетиций, а где актеры или зрители говорят не по тексту, а от себя здесь и сейчас, было совершенно невозможно.

Ближе к концу спектакля я уже осознавал, что из двадцати зрителей примерно пятнадцать пришли произнести свои реплики, сказанные ими когда-то на одном из показов, — или чьи-то еще. В этой ситуации абсолютно стертой границы между искусством и реальностью, игрой и рефлексией, зрителем и актером, священным текстом и повседневностью, настоящим временем и прошлым — в этом был чистый театр, какого я не видел прежде никогда. Это был, как его называл режиссер, «новопроцессуальный» спектакль «ЛабораТОРИЯ Голем».

За неполные 68 лет прожитой жизни эксцентричный московский эзотерик и мистик — Черный Лис, как его называли соседи по контркультурному подполью во времена перестройки, — Борис Юхананов примерно 50 посвятил театральному эксперименту, формированию собственной художественной вселенной и внушительному сообществу вокруг нее. 

В 80-е он ассистировал учителям, настоящим легендам альтернативного театра — Анатолию Васильеву и Анатолию Эфросу. Тут же влился в андеграунд, создал независимый театр под названием «Театр-театр», снял серию полнометражных артхаусных фильмов «Сумасшедший принц». В 1988-м поставил иммерсивное шоу «Наблюдатель» с группой «Оберманекен» о жизни российской рок-музыки — буквально в квартире.

В 90-е много работал на самых разных сценах (а также в клубах, квартирах и где придется), создал несколько версий спектакля «Сад» и тогда же образовательный проект «МИР» — «Мастерскую индивидуальной режиссуры»; ставил спектакли с артистами с синдромом Дауна, преподавал в ГИТИСе. Образ «Сада», выросший из чеховского «Вишневого сада» и бесконечного преобразующийся и мутирующий, для Юхананова стал метафорой театра, которому он решил посвятить себя полностью и в который стремился пригласить всех.

В нулевые Юхананов одновременно работал с Торой, на основе которой запустил бесконечную открытую репетицию (та самая, что привела меня в шок и трепет в 2009 году) и внедрялся на телевидение: ученики «МИРа» консультировались с учителем, формируя мейнстримные проекты телеканала ТНТ. 

В 2010-е Юхананов, будто утвердившийся в статусе короля театрального подполья и успешно ускользающий и от славы, и от должностей, внезапно победил в открытом конкурсе концепций развития драматического Театра имени Станиславского, получил место руководители и тут же создал «Электротеатр Станиславский» — международный центр театрального эксперимента в самом центре Москвы.

На сцене, где недавно шли заурядные костюмные комедии, теперь показывают спектакли звезд европейской режиссуры — Ромео Кастеллуччи, Теодороса Терзопулоса, Хайнера Геббельса и Кэти Митчелл. В полностью перестроенном (а вернее, освобожденном от культурных советских и постсоветских слоев) пространстве фойе читают лекции, продаются книги, устраиваются концерты новой академической и электронной музыки. 

В 2020-е — в условиях пандемии, а затем радикальной перемены культурного ландшафта после февраля 2022-го — Юхананов превратил «Электротеатр Станиславский» в постоянную резиденцию для учеников, где сам же продолжал безостановочно репетировать. Вообще, это совершенно уникальное явление — можно было прийти днем в театр и застать, скажем, пятую серию новопроцессуального проекта «Золотой осел», где, например, показывает психоделический этюд по Апулею Антон Лапенко, а Юхананов разбирает и комментирует увиденное на публике. Не то чтобы режиссер в последние годы сосредоточился на педагогике, а сам ушел в «спящий режим»: в 2021 году эстетически безупречный «Пиноккио» Юхананова получил «Золотую маску».

Смерть Бориса Юхананова — внезапная, неожиданная. Проблемы со здоровьем, сердечная недостаточность. В театральной среде уходы нередко идут чередой, как будто сообщая о смене поколения, так было с Дмитрием Брусникиным, Михаилом Угаровым, Еленой Греминой, а потом Галиной Волчек и Марком Захаровым. Уход Юхананова совпал с траурами по Оззи Осборну и классику американского театрального авангарда Роберту Уилсону. Безумные спектакли Юхананова, работавшего почти исключительно в России, воспринимались не в русле постсоветского авторского театра, а как часть всемирного культурного контекста. Его вселенная вбирала традиции со всех концов света — от ритуальных форм японского театра и практик русского авангарда до европейских мистерий и американского высокотехнологичного «театра художника».

Каждый этап жизни Юхананова настолько плотный и насыщенный, а наследие в виде спектаклей, фильмов, книг и стихов так велико, что, кажется, можно погружаться и углубляться в то одну область, то в другую — и ни конца ни края там нигде не обнаружится. Это роднит Юхананова с другим режиссером-реформатором, с которым его не раз сравнивали внешне, — Всеволодом Мейерхольдом. Правда, если Мейерхольда интересовал научный и структурный подход к изучению и практике театра, то Юхананова увлекал прямо противоположный. Мейерхольд использовал готовую терминологию из смежных областей, изобретая новые термины только в редких случаях, а Юхананов придумывал собственные обозначения практически для всех составляющих процесса — он переназвал все. Синтетический театр у него — это «театр полноты». Горизонтальный театр — «ангелическая режиссура». Открытая репетиция — «разомкнутое пространство».

В эти дни я читаю десятки, если не сотни историй и воспоминаний про Юхананова его учеников или соратников. По этим историям видно, насколько неподдельно эмпатичным он был человеком, насколько мудрым и чутким наставником.

Многие сходятся в том, что Юхананов и сам был как театр и каждый свой невообразимый монолог строил как спектакль. Речь не только о публичных выступлениях вроде открытых репетиций или лекций, а буквально о любом разговоре с его участием. Как выразился драматург Михаил Дурненков, «Юхананов создавал спектакли сложные, красивые, яркие в момент, когда начинал говорить».

Никогда не забуду, как на презентации книги «Моментальные записки сентиментального солдатика, или Роман о праведном юноше» Юхананов феерически завершил часовую речь — буквально такими словами: «И это точно так же. Только совсем по-другому».

Парадоксы существовали не только на сцене и речах, но и в материально-технической плоскости. Каким-то неведомым образом Борис Юрьевич умел находить финансирование — и для отдельных спектаклей, и для всего «Электротеатра», заточенного на некоммерческое искусство, заведомо неприбыльное. И не просто финансирование, а такое, которое создает безупречные условия для работы довольно большой труппы, куда входят наравне с драматическими артистами танцовщики и вокалисты.

«Электротеатр Станиславский» появился на карте Москвы одновременно с «Гоголь-центром», в годы локальной культурной революции. «Практикой» руководил Иван Вырыпаев, проживал свои лучшие годы Центр им. Мейерхольда, в Театре наций ставили спектакли Уилсон и Робер Лепаж, в «Театре.doc» показывали «Болотное дело» и «Берлуспутин». После 24 февраля 2022 года «Электротеатр» остался едва ли не единственным театром (притом государственным), где можно увидеть живой театральный эксперимент в довоенном изводе.

Хранителем бастиона был Юхананов. Теперь его не стало, и за судьбу дела его жизни — учитывая контекст свирепствующей цензуры, а также бездумных и абсурдных слияний и оптимизаций — невероятно тревожно.