Новый дикий Погиб Юрий Бутусов — один из ключевых новаторов российского театра, которого любили все

В болгарском Созополе во время отпуска погиб театральный режиссер Юрий Бутусов: не справился с течением, купаясь в море. Ему было 63 года. Бутусов работал в Петербурге и в Москве и в обоих городах был одним из самых заметных театральных новаторов. К тому же — повсеместно признанным: им восхищались зрители и критики, актеры мечтали с ним работать, жюри профессиональных премий регулярно награждали его призами. В 2022 году, на пике карьеры, Бутусов ушел из государственного Театра имени Вахтангова в знак протеста против войны в Украине и цензуры. Последние годы он жил в эмиграции. Критик Антон Хитров вспоминает спектакли Бутусова и рассказывает, что общего у режиссера с его любимым автором — Бертольтом Брехтом.

В отечественном театре Юрий Бутусов занимал уникальное место — режиссера, которого любят все. Зрители и критики, актеры и режиссеры, студенты театральных вузов и руководители академических театров. Они могли бесконечно спорить о каких-то других фигурах или явлениях в искусстве, но не о Бутусове — хотя его спектакли шли порой по пять часов, переиначивали классику и в целом не соответствовали устойчивым представлениям о норме в театре. 

Конфликты в его карьере, конечно, были — взять хотя бы историю с Петербургским театром им. Ленсовета, которым он руководил с 2011 по 2018 год и который в итоге оставил, не выдержав разногласий с директором и городским комитетом по культуре. И все же он один из немногих, буквально считанных людей, кто пользовался в театре всеобщим признанием — о чем свидетельствуют пять национальных премий «Золотая маска» за лучшую режиссуру.

О работе с Бутусовым артисты говорят восторженно, но если формулировать совсем просто, с ним было интересно — причем людям разных поколений. И ровесникам, таким, как его первые соавторы, будущие кинозвезды Константин Хабенский, Михаил Трухин и Михаил Пореченков. И состоявшимся актерам с советским бэкграундом, вроде Константина Райкина, который в 2000-х стал регулярно приглашать начинающего режиссера в «Сатирикон» и сам сыграл главные роли в двух его ключевых спектаклях тех лет: «Ричарде III» и «Короле Лире».

Режиссура Бутусова напоминала экспрессионистскую живопись. Причем даже не оригинальных экспрессионистов начала XX века, а их позднейших последователей, неоэкспрессионистов, которых еще называют «новыми дикими» — это прозвище подошло бы и самому Бутусову. Движение «новых диких» возникло в 1970-е годы, когда западное искусство, казалось бы, успело попрощаться с фигуративной живописью — однако Георг Базелиц, Ансельм Кифер и их единомышленники настаивали, что она по-прежнему может быть актуальна. 

Что-то похожее делал Бутусов в театре. Он ставил классические пьесы, а не поэтические тексты концептуалистов и не условные телефонные справочники. Работал на сцене, а не в гараже и не в лесу. Но это был живой, современный театр. Экспрессивный, разумеется, как и искусство «новых диких». В частности, с фигурой человека на сцене Бутусов обращался не менее вольно, чем живописцы этого круга: выразительность была для него бесконечно важнее натурализма. Взять хотя бы колоссальный горб, который Райкину приходилось носить в роли Ричарда.

В «Сатириконе» Бутусов сумел найти себя заново. К началу 2010-х зрители, казалось, успели понять, что за театр делает этот режиссер: условный, зрелищный, изобретательный, полный мрачного гротеска и эффектных метафор, но в целом более-менее традиционный (нечто близкое они уже видели у Эймунтаса Някрошюса или Римаса Туминаса). Однако в 2011-м у Бутусова вышла чеховская «Чайка», которая изменила все. 

Четыре часа сорок минут, три антракта. Нину и Костю играют Агриппина Стеклова и Тимофей Трибунцев, оба заметно старше своих юных героев. Знаменитая первая реплика «Отчего вы всегда ходите в черном?» звучит вовсе не в начале спектакля. Посреди диалога артисты внезапно начинают петь под фонограмму. Важные сцены играют по нескольку раз в разных актерских составах. А людей на сцене все равно бесконечно жаль, как в самом традиционном спектакле — ничего общего с «холодным» интеллектуальным театром, где удовольствие получаешь от идеи. Это был первый пример того, что режиссер позже назвал «нелинейным театром» — поэтичный, музыкальный спектакль, не скованный сюжетной логикой, похожий не то на серию этюдов, не то на открытую репетицию. 

Зрелый Бутусов — это сочетание двух неродственных традиций, кабаре и перформанса. Неслучайно одну из лучших работ он назвал «Кабаре Брехт». О кабаре напоминали не только вечерние платья, костюмы-двойки и тщательно подобранная музыка, на которой режиссер нередко строил решение целой сцены, но и структура спектакля, собранного, как конструктор, из десятка-другого законченных эпизодов-номеров.

Что касается перформанса, режиссер перенял оттуда две вещи. Во-первых, установку на физический дискомфорт. Артисты у него подолгу кричали, посыпали себя мукой, рисом, песком, обливались то водой, то краской, то вообще какой-то вязкой жижей. Один раз — в «Добром человеке из Сезуана» — актер Александр Матросов пел песню водоноса Янга с 19-литровой бутылью для кулера в руках. Помимо экспрессии, в этом было много правды — не жизнеподобия, как в реалистическом театре, а буквальной правды. Актеры не просто разыгрывали пьесу, где с персонажами случается что-то значительное — они сами на глазах у зрителей переживали какой-никакой, но все-таки меняющий опыт.

Во-вторых — и это, пожалуй, самое важное — в театре Бутусова, как и в перформансе, автор и исполнитель зачастую соединялись в одном человеке. Точнее, людей-то на сцене было много, но каждый в какой-то мере был автором: на репетициях артисты приносили режиссеру этюды, и многие их находки доживали до премьеры. Иногда вместе с актером в спектакли Бутусова приходила (и прекрасно себя там чувствовала) чужая режиссерская эстетика: скажем, роль Сергея Епишева в «Беге» напоминала их совместные работы с Константином Богомоловым.

В программной «Чайке» режиссер и сам появлялся на сцене, причем безо всякой определенной роли. Он выскакивал в самый неожиданный момент, неистово танцевал, выкрикивал за других артистов чеховский текст и баллончиком рисовал на декорациях граффити. Ни грима, ни костюма на нем не было, только черная футболка и голубые джинсы: это был Юрий Бутусов в роли Юрия Бутусова, в точности как художница Марина Абрамович выходит к зрителям исключительно в роли Марины Абрамович. Казалось, что-то мешало ему оставаться в положенном режиссеру месте за кулисами — не то избыток энергии, не то солидарность с актерами-соавторами, а скорее всего, и то, и другое.

Примерно так же, как работа с актерами, выглядело сотрудничество Бутусова с его постоянным сценографом Александром Шишкиным. Это вообще исключительный случай — многолетний союз режиссера с художником, который параллельно делает успешную карьеру в современном искусстве (например, участвует в Венецианской биеннале). Шишкин не просто обслуживал режиссерский замысел: его декорации к спектаклям Бутусова напоминали порой (скажем, в «Ричарде III» или «Утиной охоте») развернутую прямо на сцене выставку плоских скульптур-силуэтов. Сама эта форма, кстати, отсылает к театральному макету, однако Шишкин использует ее не только в театре, но и в самостоятельных проектах. С Бутусовым и без него Шишкин остается собой, что уже многое говорит об отношениях режиссера с творческими партнерами.

Театр Бутусова был, по сути, театром субъектности. Свободно трактуя сочинения Шекспира и Чехова, режиссер приветствовал в артистах такую же творческую независимость. Громкий голос, яркий грим, театральные жесты, танцы под оглушительную музыку, в общем, категорически ненормативное поведение человека на сцене было в его спектаклях ничем иным, как манифестом: «Мы есть! Мы существуем!». Где-то здесь, наверное, нужно искать ответ на вопрос, почему Бутусова обожали зрители, актеры мечтали с ним работать, а коллеги-режиссеры сегодня пишут о нем «великий» и «наш староста». Просто в авторитарных обществах субъектность — это дефицит.

Бутусов работал чаще всего с классикой, в меньшей, но все же заметной степени — с современной драматургией, однако важнейшим автором оказался для него Бертольт Брехт. Это была закономерная встреча. Драматург, поэт, режиссер, теоретик искусства и первый, кто приходит на ум при словах «политический театр», Брехт тоже настаивал, что в актере публика должна видеть личность, а не только умелого исполнителя. А еще — презирал сценическую иллюзию и намеренно прерывал действие музыкальными номерами, чтобы зрители, не дай бог, не забыли, что смотрят театральное представление. 

Бутусов — самый близкий к Брехту российский режиссер со времен лидера «Таганки», вечного оппонента советских культурных управленцев Юрия Любимова. С той разницей, что «Таганка» буквально выросла из спектаклей по Брехту (речь о постановках Любимова «Добрый человек из Сезуана» 1964-го и «Жизнь Галилея» 1966-го), а Бутусов пришел к Брехту, уже будучи сложившимся художником. Чем больше он ставил этого автора, тем отчетливее проявлялись брехтовские принципы в других его спектаклях. Да и не только в спектаклях. 

Поначалу аполитичный в жизни и в работе, со временем Бутусов все больше стал напоминатт антифашиста Брехта. В январе 2022-го, за несколько недель до полномасштабного российского вторжения в Украину, режиссер выпустил в «Сатириконе» очень вольную трактовку гоголевского «Ревизора» с лаконичным названием «Р». Инсценировку писал драматург Михаил Дурненков. Это был спектакль о современной России — политически совершенно бескомпромиссный. В первые же минуты актер Тимофей Трибунцев обрушивал на зрителей отчаянный монолог о разрухе, равнодушии и полицейском произволе, причем ощущение было такое, что говорит он вовсе не от лица героя, коррумпированного городничего, а прямо от себя. 

Как оказалось, и для Бутусова, и для Дурненкова это был последний проект в России. С началом большой войны Дурненков эмигрировал в Финляндию, в апреле 2022-го публично пожелал Украине победы и получил дома неофициальный запрет на профессию. А Бутусов осенью того же года, не говоря ни слова, уволился с поста главного режиссера в Вахтанговском театре. Должность художественного руководителя была ему там практически обеспечена: тяжело больной Римас Туминас явно видел в Бутусове преемника, к тому же в мае 2022-го он и сам покинул театр. Однако режиссер выбрал жизнь эмигранта-прекария. 

Вскоре после ухода из Вахтанговского Бутусов, который практически никогда — по крайней мере, за пределами сцены — не комментировал политическую повестку, публично выступил против войны. В августе 2023-го он говорил в интервью Forbes: продолжи он работать в России — и ему непременно пришлось бы считаться с цензурой. «Я принимаю это сложное решение — уехать, потому что я хочу оставаться человеком, — делился режиссер. — Я хочу жить, и для меня это пересечение границы, это попытка остаться живым. Я почувствовал, что если я приму это, я буду мертвый».