«Написано в Западном Берлине» Ларисы Муравьевой — автофикшен о невозможности убежать от войны, который не подстраивается под ожидания читателя Мысли автогероини блуждают по Петербургу, Тель-Авиву и Берлину — но нигде не находят надежды
В эмигрантском издательстве Shell (f) вышел роман «Написано в Западном Берлине» россиянки Ларисы Муравьевой. В аннотации его описывают как «хронику разлома и пересборки идентичности на фоне эмиграции, где личное переплетается с политическим, а опыт пересечения границ становится отправной точкой для поиска опоры в языке». По просьбе «Медузы» литературный критик Алекс Месропов рассказывает, какой получилась дебютная книга исследовательницы автофикшена.
Лариса Муравьева — преподавательница и исследовательница современной автобиографической литературы. Ее роман «Написано в Западном Берлине» был опубликован в молодом эмигрантском издательстве Shell (f), которое издает дебютные автофикшен-тексты.
Роман Муравьевой тоже дебютный, но дебютность скорее ощущается в желании автора сказать больше, чем требует отдельная книга, нежели в неумении рассказать. Это аккуратно и на удивление зрело организованная с точки зрения формы книга. При ее чтении нельзя не почувствовать, что Муравьева находится в исследовательском диалоге с текстами как русскоязычных, так и франкоязычных авторов автофикшена. Главное сходство ее текста с ними — в цели: как писала Анни Эрно, автофикшен предполагает, что события твоей жизни могут стать текстом, благодаря чему сам текст становится событием. А различие — в том, как именно авторы достигают этой цели.
Современные французские авторы этого жанра — что почтенные, как упомянутая Эрно, что молодые, как Эдуард Луи — находятся под сильным влиянием левой социологии. Когда Эрно описывает унижения, через которые она прошла, чтобы сделать подпольный аборт во Франции 1960-х, или Эдуард Луи рассказывает об изнасиловании, которому он подвергся после свидания в 2010-х, их общая конечная цель — через «я» выйти к «мы», от личного — к коллективному. Литература как бы перерабатывает травматические события частной жизни в новое, нередко революционное понимание исторического, социального или политического.
В русскоязычном автофикшене, особенно после 2022 года, часто происходит обратное: переход от «мы» к «я». Социальные и политические проблемы после начала полномасштабной войны с Украиной приобрели такие непостижимые масштабы, что авторы утратили надежду отыскать в литературе возможности понимания происходящего. Их текущая задача скорее сводится к поиску форм жизни, позволяющих выстоять в экстремальных условиях. О таком поиске в условиях эмиграции можно было прочитать, например, в романе «(Не) о войне» Жени Бережной или в повести «Фокус» Марии Степановой, а в условиях жизни внутри России — в центральном корпусе стихотворений «О чем я думаю» Оксаны Васякиной.
Роман Ларисы Муравьевой блуждает между этими двумя крайностями. Это блуждание отражено как минимум в топографии книги: Петербург, Тель-Авив, Берлин.
По сюжету анонимная рассказчица с мужем покидают Петербург после начала мобилизации осенью 2022 года. Она прощается с успешной академической карьерой и комфортной жизнью в России, репатриируясь в Израиль, где никогда прежде не была.
Но переезд в Тель-Авив становится новой травмой. Сексизм, унижения, вызванные израильскими патриархальными нравами и законами, проживание в одной квартире с эгоистичным отцом, который до этого отсутствовал в ее жизни, невозможность найти работу в местных университетах — все эти проблемы приводят к признанию: «С самого первого дня в Израиле я ждала возможности из него уехать».
В 2023 году автогероиня получает предложение из Берлина: прочитать литературный курс об автобиографии в американском колледже. Она соглашается, надеясь, что в Германии травмы отъезда из России и встречи с отцом оставят ее в покое. Но после переезда в Германию наступает 7 октября 2023 года.
Муж рассказчицы остается в Израиле, находит там хорошую работу и отказывается уехать, даже когда Тель-Авив подвергается бомбардировкам. В Европе же героиня сталкивается — не напрямую, а через граффити и новости, разговоры со студентами и коллегами — с антисемитизмом. Поиск безопасного места в Берлине оборачивается еще одной травмой.
Но важнейшим событием романа становится другой сюжетный поворот: университет в Берлине требует от рассказчицы за год написать монографию об автобиографическом жанре, чтобы она могла сохранить место преподавателя. Рассказчица не находит в себе сил, чтобы это сделать. Вместо этого она обращается к письму: перерабатывает все травмирующие события, которые произошли с ней в Петербурге, Тель-Авиве и Берлине в литературный текст. Текст о том, как она блуждает — физически, эмоционально или в воспоминаниях — по всем перечисленным городам, из-за чего роман обретает кольцевую форму («я» автогероини как бы все время бродит по кругу одних и тех же городов, тем и воспоминаний).
Роман Муравьевой ожидаемо не совершает перехода от «я» к «мы». Описывая вынужденный отъезд из России, травмирующие отношения с отцом в Израиле или рост антисемитизма в Германии, ее автогероиня не обретает нового понимания историко-социально-политической реальности. Кроме того, она декларирует в тесте радикально произраильскую позицию, из-за чего ее текст становится эмоционально колючим, местами даже противоречивым. Возможно, это сознательная позиция Муравьевой: отказаться даже от самых наивных попыток быть объективной. Об этом можно судить хотя бы по вступлению первой главы и последним главам, в которых повседневная жизнь автогероини сводится к цитированию то ли ужасных, то ли абсурдных новостей, связанных с войной.
Но она также терпит неудачу и в переходе от «мы» к «я». Да, ее текст — искренен, но искренен самоубийственно. Роман не становится очередным текстом, написанным после 24 февраля 2022 года, который «исцелил» бы читателей или подарил надежду, веру в чудо или сказку. Роман Муравьевой — резко индивидуалистский по интонации — не подстраивается под чужие ожидания и не стремится отыскать пример поведения — хотя бы из прошлого, — который помог бы выстоять в настоящем. Муравьева поступает наоборот.
Главное, что она демонстрирует в романе, — невозможность рассказчицы убежать от войны. Этот факт медленно и незаметно лишает ее всего, что было когда-то ей дорого. Эмиграция из России навсегда лишает родины, жизнь в Израиле лишает надежды на собственную семейную идиллию, антисемитизм в Берлине — веры в гуманистические ценности послевоенной Европы, а все перечисленное вместе практически лишает ее когда-то блестящей академической карьеры.
Но без этих лишений Муравьева, возможно, никогда бы и не перешла к тому, что так долго не осмеливалась сделать, — написать свою книгу. Книгу о том, как она проиграла, чтобы стать писательницей.
Поражение не обязательно несет в себе негативный смысл, особенно когда речь заходит о литературе. Авторы всегда в некотором роде неудачники. Один из главных писателей послевоенной Германии и нобелевский лауреат Гюнтер Грасс как-то сказал: «Мы [писатели] уже по профессиональным причинам на стороне проигравших, исключенных из общества или выброшенных на его обочину». Дебютный роман Ларисы Муравьевой по-своему подтверждает слова великого Грасса.
Издательство «Медузы» выпускает книги, которые из-за цензуры невозможно напечатать в России. В нашем «Магазе» можно купить не только бумажные, но и электронные и аудиокниги. Это один из самых простых способов поддержать редакцию и наш издательский проект.
Алекс Месропов