В Германии вышел спектакль по книге Елены Костюченко «Моя любимая страна» — с Евгенией Борзых из СБПЧ и Чулпан Хаматовой Если сегодня и бывает героический театр, то это он
На Веймарском фестивале искусств в Германии 21 августа показали премьеру спектакля «Моя любимая страна» Полины Золотовицкой. В основе проекта — книга журналистки Елены Костюченко, вышедшая в издательстве «Медузы». Это спектакль о глубинных причинах российско-украинской войны — и людях, которые пытались, но не смогли ее предотвратить. Критик Антон Хитров рассказывает, как создательницы спектакля сумели воплотить на сцене героический сюжет — чего в современном театре почти не бывает.
Театральная карьера Елены Костюченко началась в 2017 году в независимом московском «Театре.doc». Директор этой площадки, драматург и режиссер Елена Гремина, предложила журналистке написать документальную пьесу по мотивам ее репортажа для «Новой газеты» — о женщинах, которые потеряли близких во время теракта, а 12 лет спустя пришли на место событий в футболках с лозунгом «Путин — палач Беслана». Пьесу под названием «Новая Антигона» Гремина поставила сама; журналистка сыграла в спектакле одну из главных ролей. Для режиссера это был один из последних театральных проектов; на следующий год Гремина умерла — сразу же вслед за мужем Михаилом Угаровым, с которым они вместе основали «Театр.doc».
Спустя восемь лет после премьеры «Новой Антигоны» имя Елены Костюченко вновь появилось на театральной афише — но уже, конечно, не в России, где такие спектакли немыслимы даже на независимых площадках, а в Германии, на Веймарском фестивале искусств. Журналистка Анна Наринская и продюсер Светлана Доля решили адаптировать для сцены ее книгу «Моя любимая страна». Этот текст, вышедший в 2023 году в издательстве «Медузы», — одновременно автофикшен-роман и сборник знаковых репортажей Костюченко; автобиографические главы чередуются с текстами, написанными в разные годы для «Новой газеты».
Книгу Елены Костюченко «Моя любимая страна» можно прочитать бесплатно в приложении «Медузы» — а бумажный экземпляр доступен в нашем «Магазе». Покупайте книги «Медузы» — это еще один способ поддержать редакцию! Кстати, при оформлении заказа вы можете оставить tips (да-да, как чаевые).
«Война — концентрация патриархальной культуры», — говорила Костюченко в интервью для выставки «No». Может быть, это одна из причин, почему над антивоенным спектаклем по ее книге работали почти исключительно женщины. Инсценировку написала драматург Полина Бородина, автор одной из самых заметных пьес новейшей российской эмиграции — «Берлинский синдром». Спектакль поставила режиссерка Полина Золотовицкая, сценографию придумала Ваня Боуден, а костюмы — Ксения Сорокина, художница того самого спектакля «Финист ясный сокол», из-за которого Женю Беркович и Светлану Петрийчук приговорили к шести годам колонии. Среди немногих участников-мужчин — видеохудожник Михаил Заиканов.
В Веймаре спектакль играли на бывшем станкостроительном заводе. Ни кулис, ни задника: только голые кирпичи, железные лестницы и кабинка-«стакан» посреди сцены — реплика курилки в редакции «Новой газеты». После Веймара спектакль собираются играть в Берлине, на фестивале Voices; два показа назначены на 25 октября.
Пока шли репетиции, Германия свернула программу гуманитарных виз; за время полномасштабной войны такие визы получили около трех тысяч оппозиционных россиян. Через несколько дней после премьеры программу обещали возобновить, но между двумя новостями прошел месяц — достаточно, чтобы вспомнить очевидное: для тех, кто спасается от преследования в России, сегодня нет безопасных мест.
Впрочем, в Германии становится сложнее не только россиянам, но и другим иммигрантам. Особенно в Тюрингии и других так называемых новых землях, на территории бывшей ГДР, где все больше немцев голосуют за правопопулистскую и антимигрантскую партию «Альтернатива для Германии». Словом, тюрингский Веймар — это подходящее место для того, чтобы дать голос политэмигрантам.
Полина Золотовицкая училась режиссуре в России и там же ставила свои первые спектакли (к примеру, в «Практике» и в Et Cetera), но детство провела в Германии. Она вернулась сюда в 2020-м и последние пять лет работает в немецких театрах. Локальная повестка прекрасно ей знакома. Костюченко для нее не просто знаменитая российская журналистка, но российская журналистка в диалоге с международной аудиторией, в том числе с европейской и немецкой (немецкий перевод «Моей любимой страны» вышел в 2023 году в мюнхенском подразделении Penguin).
Поэтому спектакль идет на двух языках, а, помимо Евгении Борзых, все артисты на сцене — немцы. Леон Виферих, Антония Лайхтле и Йоханна Дэлер — по сути, агенты зрительного зала, аналог хора в древнегреческом театре. Именно к ним обращается протагонистка, и они же в нужные моменты изображают героев ее репортажей — как бы ставят себя на место россиян.
Солистка СБПЧ Евгения Борзых еще и театральная актриса: в начале 2010-х она работала, например, с Константином Богомоловым в спектакле «Год, когда я не родился». В «Моей любимой стране» у нее сложнейшая двухчасовая роль. Борзых играет историю взросления; в первой половине спектакля ей приходится одновременно быть как бы двумя людьми — рассказчицей, опытной журналисткой, и девочкой из ее воспоминаний, которая мечтает работать в «Новой газете» и писать статьи как Анна Политковская.
Самые виртуозные сцены — с мамой. Героиню Чулпан Хаматовой — бесконечно трогательную, несмотря на все ее разногласия с дочерью, — мы видим лишь на экране, что подчеркивает дистанцию между двумя женщинами. Диалоги при этом выверены до того точно, что записанное заранее видео с Хаматовой легко принять за прямой эфир откуда-то из соседнего зала.
Из 13 репортажей, вошедших в книгу Костюченко, в инсценировке Полины Бородиной осталось четыре; все — в сокращенном виде. «Жизнь на обочине „Сапсана“» — о поселках, где привычный уклад оказался разрушен из-за нового, весьма недешевого скоростного поезда Москва — Петербург. «Трасса» — о женщинах, продающих себя на федеральной трассе. «Интернат» — о подопечных ПНИ, психоневрологического интерната; систему ПНИ эксперты и СМИ сравнивают с ГУЛАГом (одна из собеседниц Костюченко была того же мнения). «Последние вертолеты» — репортаж из таймырской тундры: он рассказывает о нганасанах, самом северном народе Евразии, пораженном эпидемией самоубийств.
Первые два материала вышли в «Новой газете» в 2010 году, последние два — в 2021-м. Между этими датами — немало исторических событий: возвращение Путина в кресло президента, аннексия Крыма и первый, «гибридный» этап российско-украинской войны. Репортажи Костюченко с войны в книге тоже есть: один 2014 года, другой — 2022-го. Но в спектакле им места не нашлось — хотя есть личные воспоминания журналистки о поездках на фронт. Просто это проект не о том, как война выглядит, а о том, почему она стала возможна.
«Сапсан», который соединяет благополучные столицы, но разделяет их обитателей с остальными россиянами, — воплощение социальной пропасти: сегодня она обеспечивает армии приток контрактников. ПНИ и придорожные бордели — памятники расчеловечиванию, навыку, необходимому для захватнической войны. Судьба нганасан — результат колониальной политики, от которой Россия так и не отказалась.
Чтобы рассказать о других предпосылках большой войны — мачизме, пропаганде, навязанном образе врага, точнее даже разных врагов, внешних и внутренних, — создательницы проекта обращаются к мемуарным главам книги. Вот молодая журналистка в командировке, одна, ночью, в глуши; ее домогается таксист, еще минуту назад казавшийся дружелюбным семьянином. Вот она выходит на прайд со своей девушкой; православный активист бьет ее по голове, она попадает в больницу. Вот у мамы появляется телевизор, а с ним и прорежимные взгляды. Пройдет еще немного времени, и дочь услышит от нее: «Вы — антироссийская газета».
«Моя любимая страна» — в сущности, глубоко традиционная работа, хотя в ней немало от современного экспериментального театра, начиная с документальной основы и заканчивая двуязычным кастом. Но едва ли кто-то плачет на спектаклях Rimini Protokoll, а на «Моей любимой стране» заплачут очень многие.
Европейская публика узнает из этого проекта немало нового о России и россиянах, но просветительство явно не первостепенная задача для его создательниц. Это олдскульный театр в том смысле, что нас (с успехом) заставляют полюбить героиню и прожить ее злоключения как собственные. Так что, если вы более-менее понимаете, как устроен поздний путинизм, вам все равно не будет скучно — наоборот, чем лучше вы знакомы с темой, тем проще вам будет включиться в историю.
Самый традиционный, еще дорежиссерский театр — это во многом театр героический. Современное интеллектуальное искусство, как правило, сторонится героев: эту тему застолбила патриотическая пропаганда на пару с массовой культурой. «Моя любимая страна» — исключение. Перед нами, несомненно, спектакль о героической борьбе; уязвимость рассказчицы лишь усиливает это впечатление. Скажем, эпизод об ЛГБТ-активизме Костюченко в начале 2010-х — редкий пример органичного героического пафоса в современном театре. «Нас бьют и задерживают! Бьют и задерживают!» — выкрикивает Борзых, и к ее патетике в этот момент не может быть никаких вопросов.
Другое дело, что героиня — нетипичная. Исконный смысл героизма в культуре — способствовать обновлению мира. Даже погибая, герой в конечном счете добивается этой цели, а значит, побеждает. Классический пример — Антигона, с которой связан первый театральный опыт Костюченко (см. начало этого текста): она хоть и не дожила до конца трагедии, но усмирила зарвавшегося царя и спасла город от гнева богов. Однако в «Моей любимой стране» никакого обновления не происходит.
Журналистка не может остановить приближение катастрофы — лишь фиксировать его признаки. Финал известен заранее: война, эмиграция, потеря дела, которому отданы годы жизни. Словом, поражение. Или все же не совсем?
«Может ли слово остановить войну? Может ли слово спасти страну?» — размышляет героиня в финале. Ответ «нет» не звучит, но подразумевается. «Может ли слово спасти того, кто его произносит? — продолжает журналистка. — Меня спасло. Но только меня». Речь, естественно, не о физическом спасении, а о сохранении себя, своего достоинства, своей субъектности. Много это или мало, но это единственный образ победы, который русскоязычный театр (пока) может предложить своим зрителям.
На последней реплике пара неприметных печатных станков, все время стоявших на верхних площадках по обе стороны сцены, вдруг оживают и выбрасывают в зал по охапке газет. Эффектная визуальная метафора под занавес — по нынешним временам уже клише. Однако в «Моей любимой стране» другого финала быть не может, потому что героический сюжет нужно заканчивать салютом — хотя бы бумажным.
«Медузе» нужна поддержка! Об этом просим не только мы, но и наши читатели. Вот что пишет Мария. Я остаюсь в России и продолжаю получать объективную, проверенную, свободную от цензуры информацию прежде всего благодаря «Медузе». Еще я преподаю журналистику в вузе и пытаюсь передавать учащимся стандарты независимой качественной прессы — какими помню их сама. По-прежнему надеюсь, что это не сизифов труд и что однажды эти знания пригодятся моим студентам. Так что «Медуза» нужна нам еще и как ориентир в профессии.
Антон Хитров