Индия была «нейтрально-прозападным» государством, но, кажется, теперь это изменилось. Зачем она сближается с Россией и Китаем? Объясняет Михаил Коростиков (Carnegie Politika)
Индия и Китай давно считаются если не противниками, то уж точно не союзниками в мире геополитики. Однако прошедший саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) показал обратное. Премьер-министр Индии Нарендра Моди впервые за семь лет приехал в Китай и сразу же провел двустороннюю встречу с председателем КНР Си Цзиньпином. Они объявили о возобновлении прямого авиасообщения между странами, а Си заявил, что «настало время слону и дракону танцевать вместе». Приглашенный научный сотрудник Белградского центра политики безопасности Михаил Коростиков — в материале для проекта Carnegie Politika — рассуждает, насколько устойчивым будет сближение Индии как с Китаем, так и с Россией. «Медуза» публикует этот материал целиком.
Накопленные обиды
Нейтральный сам по себе факт встречи индийского и китайского лидеров вызвал бурную реакцию по многим причинам. Демократическая Индия традиционно считается противовесом авторитарному Китаю и надежным партнером Запада на Глобальном Юге. Эти представления подтверждаются участием Дели в целом ряде открыто антикитайских организаций — например, в Четырехстороннем диалоге Quad, в рамках которого индийцы вместе с США, Австралией и Японией пытаются сдерживать амбиции Пекина в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Источников напряжения хватает и в двусторонних отношениях Китая и Индии — достаточно вспомнить регулярно обостряющийся пограничный конфликт в регионе Аксайчин и китайскую поддержку извечного индийского врага Пакистана.
Тем не менее все эти проблемы отступили на второй план после того, как девять месяцев президентства Дональда Трампа резко обострили противоречия, давно копившиеся в отношениях Индии с Западом. И дело тут не только в том, что всего за пять дней до саммита в Китае Вашингтон удвоил таможенные пошлины для Индии, повысив их до 50% в наказание за покупку российской нефти. Весь последний год индийское руководство постепенно дрейфовало от партнерства с Западом к сближению с Россией и Китаем.
С Москвой у Дели никогда не было особых сложностей, а вот отношения с Пекином стали нормализовываться осенью 2024-го, когда Индия и Китай подписали соглашение, разрядившее обстановку после четырех лет противостояния в пограничном горном регионе. Для закрепления этого соглашения лидеры двух стран уже встречались тет-а-тет на саммите БРИКС в Казани в октябре 2024 года, и с тех пор отношения между ними только улучшались.
Движущей силой этого улучшения во многом выступил Запад. С февраля 2022 года европейская и американская дипломатия публично и непублично призывала Индию прекратить покупать российскую нефть, хотя сами западные страны продолжали делать это в значительных количествах, пускай частично через посредников. С февраля 2022-го по август 2025-го тот же Евросоюз прямо и косвенно приобрел у России нефти и газа на 203 миллиарда долларов, тогда как Индия закупила их на 134 миллиарда.
Постоянные призывы прекратить сотрудничество с Москвой со стороны властей ЕС вызывали в Дели раздражение и непонимание. За последние три с половиной года министр иностранных дел Индии Субраманьям Джайшанкар как минимум семь раз публично повторил любимую фразу Джавахарлала Неру: «Европа должна избавиться от менталитета, что ее проблемы — это проблемы всего мира, но проблемы мира — не проблемы Европы». Последний раз это было сказано совсем недавно — на Брюссельском форуме фонда Маршалла в июне 2025 года.
Дели не становился на сторону Москвы в ее вторжении в Украину, но не видел причин не пользоваться российским предложением нефти, особенно учитывая, что в начале войны закупать ее для стабилизации цен индийцев просили даже из Вашингтона.
Со временем противостояние вышло за пределы риторики. В рамках июльского, 18-го пакета санкций против России ЕС среди прочего наложил ограничения на четвертый по размеру индийский нефтеперерабатывающий завод Nayara Energy, которым частично владеет «Роснефть». В ответ министр торговли Индии Пиюш Гоял назвал это «незаконным вмешательством во внутренние дела Индии и ударом по ее суверенитету и энергетической безопасности».
Европейцы указывали на символический характер санкций: завод спокойно может переключиться на нефть с Ближнего Востока. Но в глазах индийцев это сделало ситуацию не лучше, а хуже: по сути, оскорбление было нанесено без какого-либо практического эффекта для российских нефтяных доходов. В итоге в сентябре индийские трейдеры заявили о намерении, наоборот, нарастить закупки российской нефти.
Действия Трампа были для индийцев еще более унизительными. Президент США поднял импортные пошлины для Индии до 50%, а его советники не скупились на оскорбления. Сам Трамп заявил, что индийско-американская торговля — это «односторонняя катастрофа», а его любимый экономист и архитектор торговых войн Питер Наварро назвал Индию «прачечной грязных денег Путина», войну в Украине — «войной Моди», добавив, что «брамины наживаются за счет остальных индийцев», покупая российскую нефть.
По итогам перепалки индийский премьер два месяца отклонял предложения Трампа провести телефонный разговор, а президент США отменил свое решение приехать в Индию на очередное заседание Quad, что ставит под вопрос будущее этой организации на фоне явного потепления индийско-китайских отношений.
Национализм и чувствительность
Негативный эффект от американской и европейской критики дополнительно усиливается тем, что правящая сейчас в Индии «Бхарата джаната парти» изначально строила свою политическую идентичность на идее укрепления индийского суверенитета, самобытности и национальной мощи. Это делает ее особенно чувствительной к малейшим проявлениям неуважения.
Руководство США и ЕС три года давило на Индию, призывая встать на их сторону в далекой для индийцев российско-украинской войне, а когда заявления оказались неэффективными — перешли к действиям, в которых значительная часть индийского общества видит проявление неуважения.
Противоположное отношение руководство Индии встречает со стороны партнеров по Шанхайской организации сотрудничества, особенно России и Китая, пусть с последним и сохраняются разногласия. Пока западные страны все время ставят Дели в сложные ситуации выбора, Москва не требует от Дели ни поддержки в своей войне, ни разрыва отношений со своими противниками, а вместо этого продает Дели дешевые энергоресурсы, оружие и выказывает максимальное почтение индийскому лидеру.
Вдобавок Россия наглядно демонстрирует ограниченные возможности ЕС и США: за три года те не смогли ни остановить войну, ни обрушить российскую экономику. Этот факт сам по себе играет на руку суверенистам и сторонникам национального реванша всех стран: Европа и США все меньше выглядят как надежные союзники или как строгие полицейские, которых нужно опасаться.
При этом по политическому типажу индийский премьер Нарендра Моди скорее близок к Владимиру Путину и Си Цзиньпину, чем к западным лидерам. В годы его премьерства курс Индии стал вполне националистическим и местами даже напоминал усилия России по защите «русского мира». Например, в 2019 году Моди ликвидировал давнюю автономию мусульманского Кашмира, после чего ввел в регионе жесткий локдаун до конца 2021-го.
В январе 2024 года Моди лично открыл грандиозный храм бога Рама в Айодхье, построенный на месте снесенной в 1992 году мечети, вызвав гнев мусульман всего мира. А в марте 2024-го были приняты поправки к индийскому закону о гражданстве, позволяющие в ускоренном порядке предоставлять его индуистам, сикхам, буддистам, джайнам, парсам и христианам из соседних стран, но не мусульманам. Все эти действия ожидаемо вызвали критику со стороны западных политиков и правозащитников.
Экономическое и политическое партнерство Индии с ЕС и США эпохи Джо Байдена в сочетании с напряжением в отношениях с КНР удерживало Индию в западной орбите. Но возвращение в Белый дом Трампа вкупе с европейскими санкциями подталкивает Дели к тому, чтобы пересмотреть внешнеполитические приоритеты.
Под прессом обстоятельств
Насколько устойчивым окажется сближение Индии с Россией и Китаем, будет зависеть от действий всех участников. Но пока нет причин ожидать, что Вашингтон и Брюссель готовы изменить свой подход. Запад исчерпал возможности прямого санкционного давления на Россию и теперь вынужден переходить к давлению на российских торговых партнеров. А это неизбежно приведет к новым спорам и раздражению.
Долгое время считалось, что сближение Индии и Китая в принципе невозможно из-за неразрешимых территориальных и внешнеполитических противоречий между ними. Но практика показывает, что степень их неразрешимости может быть переоценена. Территориальный спор по поводу Аксайчина хоть и обостряется время от времени, но остается управляемым, что подтверждает мирное завершение всплесков противостояния последних лет.
Проблемы индийского торгового дефицита с Китаем и дамбы на реке Ярлунг Цангпо могут быть разрешены принятием обязательств по закупкам (механизм, отработанный в американо-китайских отношениях) и заключением соглашения о разделе пограничных водных ресурсов. Союзнические отношения Китая с Пакистаном являются, наверное, самым большим раздражителем, но они же дают Пекину рычаги воздействия на Исламабад, если такая необходимость появится.
Все это потребует шагов навстречу Дели и от Пекина, но они не выглядят невозможными на фоне углубляющегося противостояния Китая с США и ЕС. Тем более что торговля между Индией и странами ШОС (особенно Китаем) в последние годы неуклонно растет как в абсолютных, так и в относительных цифрах, часто — за счет доли западных стран.
Так, в 2021–2025 годах (в сравнении по первому полугодию) доля России в товарообороте Индии выросла с 0,91% до 5,77%, Китая — с 5,65% до 11,45%, и даже Центральной Азии — с 0,17% до 0,47%. А вот доля США и ЕС за тот же период упала: с 11,26% до 7,86% и с 10,94% до 7,75% соответственно.
Все это подталкивает Индию к трансформации из нейтрального прозападного в нейтральное антизападное государство, открытое для сотрудничества с Россией и Китаем. С Путиным у Моди и так никогда не было сложностей, а на последнем саммите ШОС он пошел на сближение и с Си, заявив, что «Индия и Китай — партнеры в развитии, а не соперники». Если Пекин ответит встречными шагами, то сложно представить, как эта траектория может измениться без серьезного пересмотра подхода Запада.
Читайте также на Carnegie Politika:
- По-китайски выть. С чем Владимир Путин уехал из Пекина
- Цена дирижизма. Как госрегулирование довело бензиновый рынок РФ до кризиса
- Ступенька к Нобелю. Как продвигается американское примирение Армении и Азербайджана
Carnegie Politika