«Иосиф Бродский: годы в СССР» — первая научная биография поэта Рассказываем, как ее автор Глеб Морев пытается расколдовать публичные мифы (например, о том, что от ссылки Бродского спас Сартр)
В издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга журналиста и литературоведа Глеба Морева «Иосиф Бродский: годы в СССР». Несмотря на то, что жизнь Бродского кажется очень подробно описанной, в действительности до этого момента его биографию не исследовали в академическом ключе. Литературный обозреватель «Медузы» Алекс Месропов рассказывает, с какими мифами вокруг фигуры «первого поэта» столкнулся автор — и почему для окончательного их развенчания книге требуется продолжение.
На русском языке до сих пор нет полноценной научной биографии Иосифа Бродского — последнего русского поэта, получившего Нобелевскую премию по литературе. Определение «научная» не предполагает тяжелый академический текст. Речь скорее о деконструкции мифологии, которую выстраивали Бродский и его окружение, — и при этом о сохранении просветительского духа: важно позволить читателям узнать знаменитого поэта с новой стороны.
Долгие годы происходит музеефикация и мемориализация фигуры и наследия Бродского, о нем сняты десятки фильмов и книг самого разного качества, а исследование творчества поэта давно превратилось в международную историко-филологическую индустрию. И тем не менее: хотя бы одной полноценной академической биографии, посвященной ему, нет. Это — основная причина, по которой филолог и историк культуры Глеб Морев вновь обратился к фигуре Бродского, описав, правда, только советский период его жизни.
Автор стремился как можно дальше уйти от привычного ЖЗЛовского формата пристрастных биографий. В случае Бродского речь идет о популярном жизнеописании поэта за авторством его друга, литературоведа Льва Лосева. Можно предположить, что Морев пытался написать биографию, которая следовала бы филологическим традициям лотмановских биографий — того же «Сотворения Карамзина», или книги филолога Андрея Зорина «Жизнь Льва Толстого» (2020). Как и они, Морев постарался исследовать жизнь и творчество своего героя как единый сюжет, в котором можно обнаружить невидимую на первый взгляд логику.
Вот один из примеров, как Морев работает с биографией поэта. В 1964 году, когда шел знаменитый суд над «тунеядцем» Бродским, в СССР уже началась общественная кампания в его защиту. Но после того, как запись суда попала на Запад, в дело вмешались влиятельные зарубежные фигуры — так, по сей день принято считать, что ключевую роль в досрочном освобождении Бродского сыграло обращение Жан-Поля Сартра 17 августа 1965 года к председателю Президиума Верховного Совета СССР Анастасу Микояну. Но Морев опровергает этот тезис.
Сартр с его обращением, запись суда, вызвавшая международный резонанс, и общественная кампания внутри страны не были важнейшими факторами, повлиявшими на решение советской власти досрочно освободить Бродского, считает автор. Чтобы понять, почему его освободили — и как вообще на самом деле складывалась судьба поэта в СССР, — Морев предлагает реконструировать как можно более широкий исторический, социокультурный и политический контекст 1960-1970-х.
С одной стороны, он описывает «дирижерскую» роль КГБ в судебном процессе. Когда и почему КГБ начал следить за Бродским, какова роль Союза Писателей (инструмента в руках КГБ) в дискредитации литератора и, например, какими инструкциями от КГБ пользовались советские судьи во время процесса.
С другой, Морев реконструирует, как именно возникла общественная кампания в защиту Бродского, какую роль в этой кампании занимала Наталья Грудинина, свидетельница защиты на его суде, как именно ей удалось обратиться напрямую к начальнику отдела административных органов ЦК КПСС Николаю Миронову. Именно тогда, указывает Морев, произошло вмешательство со стороны партии в «срежисированный» КГБ судебный процесс над поэтом. Возник конфликт, институциональное напряжение, из-за чего партия победила, а дело Бродского разрешилось благоприятным для поэта образом.
Это лишь один пример того, как именно Морев реконструирует контекст эпохи, опираясь на информацию из общественных и персональных архивов, академических или онлайн-публикаций. Этот метод Морев использует также при анализе других эпизодов из жизни поэта: замысла побега из СССР (1961), ссылки в Архангельскую область (1965), попытки встроиться в советскую литературную систему после ссылки, публикации его книг в США, а также его выезде за границу (1972).
В биографии Морева — как и книге Лосева — почти сведены к нулю события частной жизни поэта. Если вы, как и я, интересовались исключительно его стихами, но никогда личной жизнью, то новая биография не восполнит этот пробел. Только на 353-й странице, когда книга близится к концу, вы узнаете небольшие подробности об отношениях Бродского с Марианной Басмановой, главным адресатом его любовной лирики с 1962 года. Очень жаль, потому что восприятие интимного «главными» поэтами России или СССР, особенно в контексте современной политизации частной жизни, кажется темой как минимум интересной.
Отсутствие интимного окупается политическим. Одна из самых захватывающих глав посвящена отношению Бродского к Вьетнамской войне. В этот период он знакомится со своим другом и издателем Карлом Проффером. Морев подчеркивает, что Проффер — американский гуманитарий левых взглядов — относился к войне во Вьетнаме резко антиамерикански, в то время как Бродский, наоборот, надеялся на поражение коммунистов, которых поддерживал Советский Союз. Причины консервативного либерализма советской интеллигенции Морев видит в ее принадлежности к «поколению 1956 года»: тем, кто ненавидел советские танки в Будапеште и романтизировал Америку. Остается надеяться, что в потенциальном втором томе, посвященном эмигрантскому периоду Бродского, Морев не обойдет стороной другие противоречивые политические жесты поэта — в первую очередь стихотворение «На независимость Украины», написанное в 1992 году.
Пока же Мореву куда интереснее исследовать, «как быть писателем» в стране с тоталитарным политическим устройством. Он уже обращался к этой теме в другой книге — «Поэт и Царь: из истории русской культурной мифологии» (2020). Там, исследовав отношения Мандельштама и Пастернака со Сталиным и Бродского — с Брежневым, он пришел к выводу, что русские поэты, наделенные при жизни культовым статусом («первый поэт», «гений», «пророк» и так далее), часто готовы к прямому диалогу — или даже поединку — с властью. Началось все, как всегда, с Пушкина, который в этот поединок вступил первым. Но в каждой новой эпохе российская власть не хотела — да и попросту не была способна — пойти поэту навстречу. Так что конфликты всегда решались «технологически»: публичными унижениями, тюрьмой, высылкой или убийствами.
В новой книге Морев снова останавливается на модели взаимоотношений «Поэт ↔ Царь» — но теперь уже исключительно на примере Бродского. Описывая ключевые события из жизни героя, получившего от Ахматовой звание нового «первого поэта» России, Морев показывает, как то обострялся, то ослаблялся его «поединок» с советским государством и его институтами (в частности, с ленинградским Союзом писателей) за право «быть писателем». Эта борьба и составляет тот самый единый биографический сюжет, в котором проявляется невидимая на первый взгляд логика — логика утопической борьбы. Этот «поединок» тоже закончился «победой» государства: в 1972 году Бродский уехал.
Возможно, один из важнейших выводов по прочтении книги Морева: не пора ли поставить под вопрос само существование этих «поединков»? Не воображали ли поэты и все их окружение этот диалог? Бродский, например, воспроизводя традиционный «романтический» культурный код русского поэта, не сомневался, что может говорить от имени «народа»: использовать в стихах «мы» и рассуждать о судьбе страны; в то же время, следуя уже пушкинскому мифу, он был уверен, что способен писать напрямую царю своего времени — генсеку СССР Брежневу. Но, положа руку на сердце, можно ли представить себе Брежнева, всерьез читающего метафизические сентенции Бродского об этике и поэзии?
Морев расколдовывает биографию Бродского, не принижая достоинства его поэзии. Описывая противоречивые модели поведения «первых поэтов» в условиях репрессивной государственной системы, он призывает посмотреть на знакомую историю отрезвленным взглядом. Остается надеяться, что начатое исследование получит столь необходимое для всех поклонников русской литературы продолжение: как складывалась биография Бродского в эмиграции, когда история его «поединка» с государством вошла в новую главу.
Мир в огне — но помимо плохих новостей, у нас есть и хорошие. Например, про новые книги, фильмы и музыку. Редакторы «Медузы» Софья Воробьева и Антон Хитров каждый день рассказывают о самых интересных культурных событиях в телеграм-канале «Плот». Подписывайтесь!
Издательство «Медузы» выпускает книги, которые из-за цензуры невозможно напечатать в России. В нашем «Магазе» можно купить не только бумажные, но электронные и аудиокниги. Каждая ваша покупка помогает нашему книжному проекту выжить.
Алекс Месропов