«Я просто хочу домой — даже если это будет мой разрушенный дом» С начала войны тысячи мирных жителей Донбасса бежали от боевых действий в Доброполье. Теперь им приходится уезжать и оттуда. Репортаж англоязычной «Медузы» из города на линии фронта
До полномасштабной российско-украинской войны в шахтерском городке Доброполье Донецкой области жили около 28 тысяч человек. С началом боевых действий город, расположенный недалеко от Покровска, стал пристанищем для тысяч людей, бежавших с захваченных российской армией территорий Донбасса. Теперь линия фронта подступает к самому Доброполью — российские позиции находятся менее чем в десятке километров. Город и ранее подвергался обстрелам, но сейчас атаки усилились, поэтому люди начали уезжать оттуда. Когда корреспондент «Медузы» побывал в Доброполье в начале августа, оставшиеся жители — в основном пожилые люди, люди с инвалидностью и беженцы — сравнивали его с городом-призраком. Репортаж о том, как сейчас живет Доброполье, вышел на сайте англоязычной «Медузы». Мы пересказали его с небольшими сокращениями. Прочитать текст полностью на английском можно здесь.
В один из будних дней начала августа на улицах Доброполья было практически пусто, если не считать нескольких мирных жителей и бродячих собак. В большинстве жилых домов окна заколочены досками — для защиты жильцов от осколков во время российских атак.
По словам местных, город ежедневно подвергается атакам; иногда российские беспилотники пролетают над городом каждые полчаса. Вдали были слышны звуки частых взрывов. До недавнего времени жители Доброполья не обращали на них внимания. После трех с половиной лет полномасштабной войны с Россией грохот ракет и жужжание беспилотников стали нормой. Местные жители продолжали жить как могли: сидели с соседями на лавочках возле домов, покупали продукты в еще не закрывшихся магазинах или ходили на прогулки с друзьями.
Однако по мере продвижения российских войск к Доброполью воздушные атаки с каждым днем становятся более интенсивными и частыми. Вскоре у местных жителей, вероятно, не останется другого выбора, кроме как бросить все и спасать себя и свои семьи.
«Это просто мучение»
Сами горожане опасаются, что их дома вскоре могут быть разрушены. И хотя необходимость эвакуации очевидна, многие из них говорят, что не знают, куда им уезжать. «Мы планируем [уехать], ищем место, где можно остановиться, — рассказала „Медузе“ Татьяна, которая гуляла по городу со своей новорожденной внучкой. — Уже есть официальный приказ об обязательной эвакуации, но нас еще не забрали. Может быть, нам помогут волонтеры. Мы больше не можем справиться сами».
В последние месяцы армия РФ провела одни из самых смертоносных атак за время войны, запустив по отдаленным от линии фронта районам Украины тысячи беспилотников и ракет. По данным Миссии ООН по наблюдению за соблюдением прав человека в Украине, в июле число зарегистрированных жертв среди гражданского населения в Украине достигло трехлетнего максимума: 286 человек погибли и 1388 получили ранения.
Воздушные силы ВСУ также зафиксировали рекордное число российских атак с применением беспилотников: в июле ВС РФ запустили по Украине 6129 беспилотников дальнего действия — это на 13% больше, чем в июне. В Доброполье обстрелы были смертоносными и продолжались непрерывно в течение нескольких месяцев.
Российские войска 7 марта нанесли по городу ракетный удар. В результате, по данным региональных властей, погибли 11 человек и еще 50 получили ранения, среди раненых семь детей. 16 июля Россия сбросила на Доброполье авиабомбу. Под удар попали центральный рынок и торговый центр «Аврора». В результате два человека погибли, 28 получили ранения.
58-летний Иван рассказал, что проезжал на машине неподалеку от рынка во время июльской атаки. Он услышал грохот и пригнулся за рулем, а когда поднял голову, то увидел пожар на рынке. Тогда Иван понял, что ему и его жене с инвалидностью скоро придется уезжать из Доброполья. И он был не единственным, кто пришел к такому выводу.
По словам местных жителей, после июльской атаки Доброполье буквально за одну ночь превратился в город-призрак. Те, кто мог уехать самостоятельно, покинули город, спасатели эвакуировали еще около 1250 человек. Всего за две недели в городе закрылись все аптеки, большинство магазинов и ресторанов, и даже местная больница решила вывозить персонал.
«Здесь нет врачей, поэтому мы хотим уехать. Ребенок такой маленький, нам придется», — объяснила Татьяна.
«Для обычных людей, как мы, это просто мучение. Поэтому сейчас мы с женой собираемся уехать. Она собрала сумку с лекарствами. И мы уезжаем, — говорит со вздохом Иван. — Моя жена не спит уже три ночи. Она всего боится».
Пока мы разговаривали, Иван заколачивал окна квартиры своей сестры, которая уже уехала из Доброполья. «На случай, если мы вернемся, — пояснил он. — Если не заделать, то все отсыреет и развалится».
Всего несколькими днями ранее авиабомба ударила по этому району, оставив воронку на одной из главных улиц и выбив окна близлежащих жилых домов. Осколки и обломки все еще валялись в здании и на улице.
Иван, который живет с потерей слуха, рассказал, что в последнее время в Доброполье было «очень громко» из-за ежедневных атак. «Я потерял слух в шахте, проработал там 35 лет, — сказал он, когда рядом раздались четыре громких взрыва. — Я всю жизнь строил, тяжело работал, почти закончил двухэтажный дом. Все пропадет».
«Бросаешь все и уезжаешь»
40-летняя Ольга работала во фруктовой лавке возле торгового центра, когда в июле он попал под российский удар. «Все просто снесло. Даже то, что было прибито, вырвало. Мы не пострадали напрямую, но взрывная волна нас задела, — рассказала она. — На следующий день все уехали. Весь рынок исчез, я осталась одна».
Ольга переехала в Доброполье из Покровска — города, расположенного примерно в 30 километрах к югу, который российские войска пытаются окружить уже несколько месяцев. По ее мнению, большинство людей, кто пока еще остается в Доброполье, — такие же беженцы, как и она. «Мы еще держимся, потому что ничего страшнее Покровска пока не произошло», — объяснила она.
Жители Донбасса, по словам Ольги, давно привыкли к обстрелам. Но она считает, что последние атаки на Доброполье были особенно интенсивными. «Мы к этому не привыкли — это страшно, — рассказала она. — Но что поделаешь? Я думаю, это жизнь. Привыкаешь и живешь дальше».
Ольга подумывала уехать из города, но конкретного плана у нее нет. «Если дела пойдут еще хуже, я перееду снова — уже в четвертый раз. Все, что я возьму с собой, — это небольшую сумку, четырех кошек и собаку. Больше ничего взять не смогу. Еще один новый дом, новые вилки, новые ложки, все приходится покупать заново. А потом ты все это бросаешь и уезжаешь», — сказала она.
Жители Доброполья надеялись, что если война не закончится в ближайшее время, то хотя бы бои не дойдут до их домов. Однако в начале августа стало известно, что Россия прорвала оборону Украины под Покровском. Вскоре президент Украины Владимир Зеленский подтвердил, что группировки российских войск продвинулись примерно на 10 километров в нескольких местах.
С тех пор продвижение ВС РФ замедлилось, как и попытки администрации Дональда Трампа усадить российского президента Владимира Путина за стол переговоров. После переговоров с Путиным на Аляске и встречи с Зеленским в Белом доме Трамп среди прочего отказался от требования о немедленном прекращении огня. «Я не думаю, что нужно прекращение огня. Мне нравится концепция прекращения огня по одной причине: в этом случае люди сразу перестанут убивать. Но мы можем договориться о мирном соглашении, работая над ним, пока они воюют», — говорил Трамп.
«Никому до нас нет дела»
Валерию потребовалось десять дней, чтобы выбраться из Доброполья. Он хотел эвакуироваться раньше, но сотрудники гуманитарных организаций заявили, что не смогут приехать и забрать его. «Они сказали, что это невозможно, — они больше сюда не приедут», — рассказал он «Медузе».
По словам Валерия, год назад в Доброполье «все было хорошо»: «Все начало постепенно [ухудшаться] после того, как они [ВС РФ] ударили по „Авроре“. Потом люди начали массово уезжать, и начался массированный обстрел».
В итоге Валерию удалось самостоятельно выехать из города. Он говорил с «Медузой» по телефону из Павлограда — города в соседней Днепропетровской области, где гостил у друга. «Я просто забрал из квартиры все необходимое, и все. Моя квартира фактически разрушена, жить в ней невозможно. Два больших снаряда упали между домами, и стена рухнула. Мой дом еще стоит, но может обрушиться в любой момент и убить кого-нибудь».
Валерий вспомнил, как «несколько раз» находился в пределах 100 метров от взрывов во время обстрелов Доброполья. Он считает, что ему «повезло» выжить. Он уже отчаялся выбраться из города. «Если бы не мой друг, не знаю, где бы я был», — рассказал Валерий.
Теперь добропольчанин пытается найти жилье в Павлограде, но, по его словам, из-за наплыва беженцев свободных квартир нет. «Я в безопасности, но не могу найти квартиру, — объяснил Валерий. — Понятия не имею, что будет дальше. Каждый день надеюсь только на лучшее».
После отъезда Валерия ситуация в Доброполье и его окрестностях только ухудшилась. ВСУ пока не смогли полностью ликвидировать российский «прорыв» в этом районе, несмотря на сосредоточение крупных резервов. 26 августа под Добропольем из-за российского обстрела оказалась обесточена шахта. Под землей на несколько часов застряли 148 горняков. Один человек погиб, трое получили ранения.
Между тем дипломатия и угрозы США «экономической войной», если не будет прогресса по завершению боевых действий, пока ни к чему не привели. Россия 28 августа нанесла новый массированный удар по Киеву, в результате которого погибли 25 человек. Зеленский, комментируя атаку, заявил, что удар ВС РФ — «четкий ответ всем в мире, кто неделями и месяцами призывал к прекращению огня и к реальной дипломатии».
«Хотелось бы, чтобы людям уделяли больше внимания, — сказал Валерий „Медузе“. — Сейчас каждый думает только о себе. Но было бы неплохо, если бы они уделяли внимание и простым людям, таким, как мы. Потому что чаще всего всем до нас нет дела. Это правда».
«Надеюсь, все это когда-нибудь закончится или хотя бы ситуация станет немного спокойнее. Я просто хочу домой — даже если это будет мой разрушенный дом», — добавил он.
